Последствия. Журнал Оазис.

В Ливии самый долгоправящий диктатор на Ближнем Востоке Моамар Каддафи потерял свое правление и потерял свою жизнь – в жестоком акте мести повстанческих сил.
После правления Мубарака в Египте толпы мусульман ворвались в зоны проживания коптских христиан. Они убили сотни людей. Христианских женщин насильно отдали замуж за мусульман; монахи были подвергнуты пыткам, церкви и монастыри были разрушены и сожжены, копты и дальше подвергались травле на улице и в школах. Начиная с марта этого года, 100 000 коптов бежали из страны. Гонения на христиан, и их последующая эмиграция продолжаются также и в других регионах, таких как Ирак, Ливан и Палестинская Автономия. Многие в отчаянии бежали, но многие не могут этого сделать в силу экономических и ряда других причин.
Результат «арабской весны» стал совершенно очевидным, и он нисколько не воодушевляет.
В противовес многократным оптимистическим оценкам Обамы о демократическом Ближнем Востоке, сила исламистов возрастает. Ислам, как мы знаем, несовместим с демократическими ценностями, он антизападен и антиизраильский.
После смерти Каддафи лидер ВНС Абдель Джалиль произнес победную речь, в которой сказал, что шариат (мусульманский религиозный закон) будет «основным источником» закона в земле и никакого другого закона, противоречащего ему, не будет позволено. На практике это означает создание исламистского государства. В таком государстве, логично предположить, что будет позволено многоженство, отсечение частей тела за преступления будет общепринятым, права женщин будут ущемлены, свобода слова будет урезана, переход в другую религию будет караться смертью. Вряд ли это рецепт демократии.
В Турции исламистская партия премьер-министра Эрдогана занята отменой демократии и установкой своих правил. Она уже разрушила альянс с Израилем и ориентируется в противоположном с Европой направлении.
В Ливане исламская партия Хизбала контролирует правительство, так же, как и Хамас в Газе.
В Сирии, трудно сказать, что произойдет, если падет режим Асада, но и здесь также исламисты твердо стоят на ногах. В общем, мало кто сомневается, что «арабская весна» приведет к драматическому влиянию политики ислама на Ближнем Востоке.

Экономические последствия. Журнал Проблемы современной экономики.

Диалектика объективных предпосылок и субъективных условий нынешних социальных катаклизмов в арабском мире при использовании стандартного набора и методологий обществоведческой науки поддается довольно четкому анализу. Несмотря на то, что внешнее вмешательство в текущие процессы внутри арабских стран — вещь бесспорная и предельно очевидная, в глубинной основе социального взрыва столь же бесспорно лежит экономика. Последнее утверждение требует более развернутого пояснения, поскольку, глядя на макроэкономическую статистику и складывавшиеся тренды, накануне революций экономическое положение именно тех арабских стран, где правящие режимы пали, было отнюдь не самое плохое.
Рассмотрим внимательнее ситуацию именно в двух странах «победившей революции» — Египте и Тунисе. Поскольку фундаментальные материальные условия существования населения являются определяющими факторами предпосылок революционной ситуации, ответим для начала на вопрос: пребывали ли их экономики в последние годы в упадке или хотя бы застое?
До начала мирового кризиса темпы прироста египетского ВВП (по данным Всемирного банка, в постоянных ценах 2000 г.) в течение трех лет в среднем составляли чуть менее 7% в год. С обвалом мировой экономики они снизились до 4,6% в 2009 г. В Тунисе в этот же период предкризисный рост был менее впечатляющим, но в целом более чем удовлетворительным — в среднем 5,5% в год. В 2009 г. темпы прироста ВВП составили 3,4%. Для сравнения укажем, что в Саудовской Аравии эти показатели равнялись соответственно 3 и 0,6%, в Марокко 5,4 и 4,9%, в Ливии 5,2 и 2,1% , в Ливане 5,9 и 9,0%, в Йемене 3,4 и 3,8%1. То есть, показатели Египта и Туниса в целом были не только не хуже, а даже заметно лучше, чем в некоторых других арабских государствах, мирно переживших бурную весну. Кроме того, следует отметить, что темпы прироста ВВП в Египте в постоянных ценах, начиная с 1992 г. стабильно были выше прироста численности населения, т.е. на протяжении 20 лет имел место реальный рост экономики и подушевых показателей. В Тунисе ситуация была аналогичной, хотя и по несколько отличным причинам: экономический рост здесь не столь впечатляющ, однако и население увеличивается куда более медленными темпами.

Не отрицая застойного характера политической ситуации в арабском мире в целом, нельзя не констатировать, что на фоне остальных государств региона Тунис и Египет являли собой едва ли не самые успешные примеры сочетания модернизации и диверсификации экономики с пусть пока скромной, но вполне зримой политической либерализацией. Строго говоря, пресловутую квалификацию положения в этих странах как «застой» вполне можно рассматривать в качестве идеологически окрашенной попытки дискредитировать установившуюся в большинстве арабских стран с 1970-х гг. внутреннюю стабильность и устойчивый рост, пришедшие на смену чреде переворотов и революций прошлого4. Это своего рода сигнальный маркер, достаточно распространенный в западных либерально-демократических пропагандистских технологиях.
Ведь совершенно неоспоримо, что «авторитарные лидеры» и Туниса, и Египта достаточно успешно проводили линию на экономическую и политическую модернизацию по западным лекалам, медленно, но последовательно либерализируя законодательства и вводя в действие нормы и стандарты, рекомендуемые и навязываемые МВФ, США и Евросоюзом. Во всяком случае, доля таких норм в политическом и экономическом законодательствах Туниса и Египта была едва ли не самой высокой по сравнению со всеми другими арабскими странами, в особенности с теми, которые бури «арабской весны» обошли стороной. Как результат медленного реформирования, в Тунисе и Египте сформировался довольно обширный и влиятельный для условий развивающихся стран средний класс.

Едва ли не во всех остальных арабских странах либо экономическое благосостояние основывалось на однобокой («углеводородной») экономике и сочеталось с крайним ограничением политических свобод и архаичной организацией общественной жизни (абсолютная монархия, отсутствие сколь-нибудь значимой системы народного представительства, права голоса у женщин и т.д.), либо наоборот — многопартийность и другие внешние признаки демократии существовали на фоне почти полного развала экономики (Ливан, Ирак).
Дело в том, что ключевые экономические проблемы были более фундаментальными, чем те, которые подбрасывают нам политически ангажированные интерпретаторы. Они кроются в глубинных характеристиках хозяйственного развития практически всех стран Северной Африки, а именно в том, что их экономики имеют два ключевых ограничителя — нехватку земель, пригодных для обработки, и высокий прирост населения. Указанные базисные проблемы существовали до прихода к власти сброшенных «тиранов», сохранялись, несмотря на все их усилия, при них и, что самое главное, никуда не денутся при новых властях. Сохранение непреодолимых проблем даже в условиях быстрого и устойчивого экономического роста последних лет предопределено фундаментальными характеристиками североафриканских экономик и обществ. Десятилетия колониализма и неоколониальная эксплуатации сыграли свою немалую роль, но даже они — не главные сдерживающие факторы развития и сохранения отсталости.
Большая часть территории всех без исключения арабских стран Северной Африки — безжизненная пустыня. До того как Рабат провозгласил свой суверенитет над бывшей Испанской Сахарой, Марокко была единственным исключением из этого правила (на пустыни приходилось лишь 11% территории королевства). Сегодня в новых (не всеми признаваемых) фактических границах, по данным ФАО, пустыни составляют 78% площади страны. В Тунисе — 51%, Алжире — 80, Египте — 98, в Ливии — 99%5.
Почти во всех государствах (кроме Ливии) большая часть населения все еще живет в деревне. Устойчивый и быстрый рост населения с каждым новым поколением ведет к уменьшению средней площади надела, либо формируя скрытую безработицу в деревне, либо выталкивая (меньшую часть) незанятых иждивенцев в города, где они часто тоже не в силах найти работу. Еще раз подчеркнем, это объективная историческая реальность и устойчивая тенденция, а не результат жестокости или недальновидности авторитарных режимов. Преодолеть эти ограничители можно только ценой колоссальных и долговременных усилий, требующих консенсуса в обществе, стабильности, но главное — технологических возможностей, финансовых, материальных и интеллектуальных затрат

Заметим, правда, что распространенная на начальных этапах «арабской весны» теория будто в основе революций на Севере Африки лежит так называемый молодежный бугор (графически он выглядит как «выпирание» в поло-возрастной пирамиде определенных возрастных групп, а именно групп 15–30 лет), статистически подтверждается лишь отчасти (см. Рис. 1)7. Ко времени революции такое «выпирание» действительно имело место в Тунисе, а также в Алжире (где революции не случилось). В Ливии, Египте и Марокко его не было, но при этом в первых двух странах произошли «революции», а в самой западной монархии арабского мира — нет.
Тем не менее, полностью списывать со счетов «молодежный фактор» также было бы неверно. Молодежь — благодатный объект политического манипулирования со стороны реальных «выгодоприобретателей от революции», как национальных, так и зарубежных. Социологи неизменно указывают, что именно этой возрастной группе общества свойственны: отсутствие жизненного опыта; максимализм в оценках и действиях; «стадный инстинкт», выражающийся в повышенной склонности блокироваться в «братства», объединяться по принципу «наш/не наш»; готовность даже с угрозой для собственного благополучия и жизни слепо следовать за лидером и беспощадно «громить противника на добивание». Все это делает молодежь прекрасным горючим материалом для революционного пожара.

Со времен президента Г.А. Насера хрупкий баланс удерживался через сложную систему продовольственных дотаций для городского населения, сельскохозяйственных субсидий и мер прямого регулирования сельхозпроизводства, с другой. Дело в том, что чисто с «денежной» точки зрения в средних и крупных хозяйствах традиционно выгоднее было выращивать хлопок и сбывать его перекупщику. Такая система, существовавшая в начальные годы президентства Г.А. Насера, выглядела, с отстраненно-академической точки зрения, экономически оправданной, но на уровне страны в целом она оборачивалась необходимостью во все возрастающих масштабах импортировать продовольствие. При этом непредсказуемость сбора в зависимости от уровня воды в Ниле, постоянно скачущие мировые цены на, хлопок, конкуренция других стран ежегодно создавали неопределенность относительно того, что страна получит за свою монокультуру валютные доходы в достаточных объемах. Введенная Г.А. Насером система в принудительном порядке предписывала феллахам выращивать определенные культуры, в частности зерновые, гарантировавшие «продовольственную составляющую урожая».
Однако, в 1980-х гг. при президенте А. Садате египетское правительство согласно рекомендациям и в тесном сотрудничестве с чиновниками USAID, приступило к осуществлению широкой программы либерализации сельского хозяйства. Ставилась задача ограничить вмешательство государства (прежде всего, ликвидировав субсидии и госконтроль в сфере земледелия), поощрять развитие конкурентной рыночной системы на основе частного предпринимательства и экспортно-ориентированного роста. Эта политика была продолжена при Х. Мубараке, когда в 1990-е гг., Египет заключил ряд соглашений с Международным валютным фондом в рамках программ структурной перестройки (адаптации).

В соответствии с неолиберальными воззрениями изменилась сама концепция продовольственной безопасности. Если ранее акцент делался на максимальное обеспечение продовольственных потребностей страны за счет внутреннего производства, то теперь возобладало мнение, что стране следует развивать отрасли хозяйства, которые на мировом рынке обладают сравнительными конкурентными преимуществами (например, туризм), а недостающее продовольствие закупать за счет избыточного дохода глобально конкурентоспособных отраслей. С этой же аргументацией были сняты ограничения на экспорт сельскохозяйственной продукции. Феллахи постепенно переключались на более выгодные виды экспортного сельхозпроизводства — ранние овощи для ЕС, апельсины, орехи и проч. Менее доходное производство товаров на внутренний рынок сокращалось.
В результате в отрасли началось медленное движение к заветной цели реформаторов — начали сближаться мировые и внутренние цены на продовольствие. К 2008 г. разрыв все еще оставался колоссальным, но по стране уже прокатились продовольственные бунты. Их частью подавили, частью ослабили, попытавшись замедлить темп реформ, но с 2009 г. были введены меры государственной поддержки сельскохозяйственного экспорта (экспортные субсидии на некоторые товары, льготы и субсидии при страховании, транспортировке, складировании грузов и оплата стивидорных работ). И цены возобновили рост. Уже в первой половине 2010 г. темпы продовольственной инфляции приняли угрожающие размеры — 11% в годовом исчислении. При этом цены на овощи по сравнению с 2009 г. выросли на 45 процентов. Уровень инфляции в апреле достиг 11% (в годовом исчислении), на 0,9% больше, чем в 2009 г. При этом рост цен на продукты питания был значительно выше. В частности, цены на овощи выросли в среднем на 45 процентов. Ожидалось, что к концу 2010 г. ускоряющаяся инфляция достигнет 13%, но реальность оказалась еще хуже — 15%9.

Правительство все еще пыталось разрешить проблему рекомендуемыми ему рыночными методами. Центральный банк облегчил некоторые меры валютного регулирования при импорте мяса, птицы и сахара, надеясь таким образом, что предприниматели снизят рыночные цены в ответ на снижение собственных издержек. Но этого не произошло.
С настоящими казнями египетское правительство столкнулось в конце августа 2010 г., когда стало ясно, что в результате беспрецедентной засухи в России в страну не поступят законтрактованные 540 тыс. тонн сравнительно дешевой российской пшеницы. Россия ежегодно удовлетворяла примерно треть потребностей страны в пшенице, правда ко времени введения эмбарго примерно 180 тыс. тонн уже было отправлено.

Политические причины. АиФ

По такой же схеме в 1954 г. свергли президента Гватемалы - и американский концерн получил контракт на дешёвые бананы.

Почему США поддерживают в этом конфликте собственных врагов? Какое дело главе «нефтяного эмирата» до российского газа в Европе? Зачем дремучие консерваторы из Саудовской Аравии финансируют арабские революции?

Обозреватель «АиФ» провёл расследование и задал вопросы специалистам по региону. Ответы просто поразили: оказывается, американцы живут в плену иллюзий, зато их союзники добиваются своих целей - создают исламский халифат и пытаются экономически обескровить Россию.
Причина № 1: «Они просто дураки»

В США наступают на одни и те же грабли. В 1978 г., когда в Иране подняли восстание против монархии, политики в Вашингтоне говорили: «Революционеры хотят демократии, а значит, обречены на дружбу с Америкой». Шаха Резу Пехлеви свергли - и страну возглавил аятолла Хомейни, объявивший Америку «большим Сатаной», а затем исламисты взяли в заложники персонал посольства США в Тегеране. После старта «арабской весны» в Египте и Йемене Вашингтон заявил, что «поддерживает борьбу за демократию». Итог? Недавно новым президентом Египта стал исламист из запрещённой группировки «Братья-мусульмане», а юг Йемена захватили боевики «Аль-Каиды». С Сирией действует тот же сценарий. Благодаря репортажам Си-эн-эн и Би-би-си западный телезритель свято верит: угнетённый народ воюет за свободу против кровавого режима. Стоит ему победить - и в Сирии сразу расцветёт демократия по американскому образцу.

- Вы спросите: неужели американцы такие дураки? - говорит Жозеф Карауи, ливанский политолог. - Да, увы, именно такие. США поддержали боевиков в Афганистане против СССР - и через 12 лет после Афганской войны получили теракты в Нью-Йорке. Натравили своего друга Саддама Хусейна на Иран - и сами с ним воевали, потеряв 5000 солдат. Приветствовали «арабскую весну» - Ливию, Тунис и Египет возглавили исламисты, враждебно настроенные к США. Разве это умно? Давно пора понять: западная демократия на Востоке не работает и в случае ухода Башара Асада Сирия не станет другом Вашингтона. Стандартный подход: поставили галочку о свержении тирана - и полетели дальше, а то, что страна погружена в хаос и убийства, - не их проблемы. Потом, когда из хаоса родится новый Усама бен Ладен, будет уже поздно...

Причина № 2: заказ миллиардеров

...Ливанская пресса называла сумму, потраченную на организацию беспорядков и в Сирии, - 20 (!) млрд долларов. Половину этих денег предоставил Катар - крохотная монархия в Персидском заливе. Зачем? О, объяснение тут простое: Катар стоит на третьем месте в мире по запасам природного газа. Эмир Хамад бин Халифа дважды предлагал Сирии построить трубопровод, чтобы качать голубое золото в Европу, но получил отказ. Война вполне может быть спланирована газовым эмиратом по элементарной причине - из-за денег. Сейчас доля газа Катара на кухнях европейских домохозяек - 6%, а в случае если катарцы «съедят» Башара Асада и проложат трубопровод через Сирию, она увеличится вдвое. Россия потеряет миллиарды и будет экономически обескровлена - дешёвый катарский газ вытеснит наш «Газпром» из Западной Европы.

- Катар давно старается подмять европейские «кухни», - соглашается Дариуш Хаддади, экономист из ОАЭ. - Немудрено, что эмир Халифа финансировал повстанцев в Ливии: «похоронив» Каддафи, он устранил конкурента по экспорту газа. Война в Сирии - это сражение Катара и России за газовый рынок в Европе. Ничего фантастического здесь нет, миллиардеры часто заказывают революции: им плевать, сколько людей при этом умрёт. Американская компания «Юнайтед фрут» в 1954 г. организовала вторжение наёмников в Гватемалу и авиаудары по местным городам, чтобы новый режим дал им контракт... на закупку дешёвых бананов. Знаете, истории свойственно повторяться.
Причина № 3: новый халифат

Но больше всего «арабская весна» выгодна другой нефтегазовой монархии - Саудовской Аравии. Это королевство - средневековая исламская диктатура, такая, что даже Иран покажется образцом демократии. Например, у иностранцев, приезжающих в страну, на таможне досматривают ремни и ботинки - не сделаны ли они из свиной кожи?

В 2002 г. при пожаре в одной из саудовских школ охрана заталкивала рвущихся на улицу учениц обратно в огонь: ведь прохожие могли увидеть их лица, а это противоречит исламу. Мятеж в Сирии начался в Дераа - городе, где живёт масса приверженцев радикального ислама. Многие горожане выезжают на сезонную работу в Саудовскую Аравию. Саудовцы поддержали «арабскую весну» в неугодных им странах (как Сирия и Ливия), а в угодных (как Бахрейн) помогли подавить волнения, отправив туда солдат.

- Америка ослабла и в военном, и в экономическом отношении, - утверждает Мохаммед Осман, журналист ливанского телеканала «Аль-Манар». - Им уже не до того, чтобы управлять Ближним Востоком. И Саудовская Аравия решила этим воспользоваться, дабы вернуть себе влияние в регионе. И ей это удалось! На саудовские нефтедоллары скинули Мубарака и Каддафи, трясут Асада. Стали появляться государства - клоны Саудовской Аравии с лидерами-исламистами, которые смотрят своему «родителю» в рот. Фактически это создание исламского халифата. США восторгаются повстанцами в Сирии и не понимают - на самом деле они приветствуют будущий Талибан.

Яркий пример «арабской весны» - Абдель Хаким Белхадж, командир ливийских боевиков из «Бригады Триполи». Соратник бен Ладена, он воевал против армии США в Афганистане, в 2004 г. был арестован ЦРУ, выдан Каддафи и посажен в тюрьму. Теперь этот человек - представитель новых властей Ливии. То есть получается так: сначала американцы воюют с исламистами, а потом тех же самых боевиков с почётом сажают на трон - как в Ливии и Сирии. Когда видишь такое, и верно, хочется спросить: неужели они и вправду такие дураки? Да... Похоже, что да.